Креститель - Страница 92

Лозоходством специально он никогда не занимался, но несколько раз по нужде методикой этой пользовался — и получалось. Но не всегда. Поэтому, выбравшись наверх с рогатиной из тонких веток, Олег никому ничего говорить не стал, а просто зажал ее в руках и мелкими шажками двинулся на север, пересекая все возможные линии, ведущие к городу с восточной стороны. Однако ратники, только что наблюдавшие за растерянным греком, почему-то все дружно повернулись к ведуну, тем самым жутко его нервируя.

Он прошел от откоса метров десять, когда кончик развилки вдруг полез вверх, словно зацепившись за невидимую нить. Еще два шага — лоза опустилась. Олег остановился, отступил назад — поднялась.

— Здесь… — тихо сказал он. — Здесь копайте.

— Ну! — послышался зычный голос великого князя. — Не слышали, что ведун мой молвил? Копайте, копайте!

Двое холопов с заступами немедленно взялись за работу, а Середин двинулся дальше, и метров через двадцать лоза опять потянулась кончиком вверх.

— И здесь… — топнул он ногой.

Олег отправился дальше, уйдя еще метров на триста, когда позади раздался радостный крик:

— Вода-а!!!

Ведун облегченно перевел дух, откинул ветку в сторону и пошел обратно.

— Вода! — послышался крик от второй ямы.

* * *

— …Когда русские перекрыли тайные водоводы к Херсонесу, базилевс, — склонив перед императором голову, докладывал Ираклий, — горожане размышляли всего час. А потом, не доводя себя до напрасных мук, они сдались…

— Дальше, — сохраняя внешнее спокойствие, кивнул Василий.

— Войдя в город, великий князь тут же призвал меня к себе и вежливо сообщил, что с нетерпением ждет свою невесту и никак не понимает, почему ее еще нет. Он сказал, что ждет ее в Корсуне… Прости, в Херсонесе… еще две недели — четырнадцать дней. Если она не приплывет, Владимир пойдет за ней прямо сюда. И сделает с Константинополем то же, что и с Корсунем.

— Как мыслишь, монах, — поджал губы правитель Византии, — он не лжет? Может, пугает попусту?

— Немало лет назад полоцкий князь отказал ему в руке своей дочери. Владимир пришел к Полоцку, город взял, отца и братьев Рогнети казнил, ее увел и женился, как хотел.

— Похоже, этот варвар умеет держать обещания, — потер шею базилевс. — У него много сил?

— Он привел под Херсонес сорок тысяч бронированной конницы, несколько тысяч варягов и сто ладей. Еще у него есть пятнадцать тысяч пленных легионеров, которые уже не раз бунтовали против империи и легко согласятся взять Константинополь в обмен на свободу. Но должен упредить, величайший, что киевский князь способен поднять в седло втрое более бояр, ибо на перехват Фоки он созывал ополчение токмо из южных княжеств.

— Ты не мог бы, Ираклий, сообщить мне хоть что-нибудь приятное? — попросил Василий.

— Да, могу, — тут же согласился монах. — Перед отъездом князь обмолвился, что ради брака с порфирородной Анной он готов принять крещение и даже просил прислать с ней поболее волхвов, как русские называют священников.

— Так это же все меняет! — с огромным облегчением вскинул руки базилевс. — Стало быть, мы отдадим свою любимую сестру не диким язычникам, а в любящие руки истинных христиан.

— Но прости, величайший! — вскинулся ключник. — Ведь ты отказал в ее руке даже Оттону Великому, императору Священной Римской империи, как недостаточно родовитому…

— Заткнись, Юстиус, — взвыл базилевс. — Оттон не мог привести под стены Константинополя стотысячную армию, а Владимир способен сделать это уже через месяц. Если в обмен на сестру мы получим покой и союзника, это будет уже немалой победой. А коли русского удастся уговорить вернуть Херсонес, то я стану месяц еженощно молиться снизошедшему к нам провидению.

* * *

Ни одно из зданий тесного Корсуня Владимир Святославович не счел удобным для проживания, а потому поставил княжеский шатер посреди торговой площади, заняв ее целиком. Подступы со всех сторон охраняли ратные дозоры — по пять оружных холопов. Бояр в охрану не ставили — хотя сдавшийся город и считался враждебным, опасаться тут, по большому счету, было некого. Когда есть воля к сопротивлению — горожане сопротивляются на стенах, а не распахивают ворота.

Олега на площадь пропустили без вопросов, но стража у входа в шатер ведуна задержала, после чего один из холопов заглянул внутрь и громко объявил:

— Боярин Олег к великому князю!

Не дожидаясь разрешения, Середин шагнул за полог. Он здесь всё-таки не только гостем, но и жильцом числился.

Владимир полулежал на широком римском пиршественном ложе, прикрыв глаза влажной повязкой.

— Ты ли это, ведун? — слабым голосом сказал он.

— Я, великий князь, — кивнул Олег. — Ужели все глазами мучаешься? Может, дозволишь помочь?

— Много округ меня знахарей, ведун, — сняв повязку, покосился на вход Владимир, после чего взял со стола грамоту и принялся ее просматривать, время от времени что-то отчеркивая небольшим угольком. — Самые мудрые — и те ничего сотворить не смогли. Видать, до могилы слепым совсем останусь.

— А до свадьбы не заживет? — не вытерпел от подколки Середин.

Владимир поднял взгляд на него, потом перевел на полог, за которым почти наверняка слышали каждое слово холопы, сжал кулак:

— Смеешься над увечным?

— Нет. Просто невеста приплывает.

— А ты откель знаешь?

— Сам подумай, великий князь. А кто еще по нашему морю под пурпурным парусом может плыть? Все епископы и попы корсуньские уже на улице перед портом собрались.